Древо жизни. Книга 2 - Страница 87

Совершено покушение на естественное право человека. Что я говорю? Разве о покушении идёт речь? Нет! Это свершившийся факт! И скажу вам, господа, в истории человечества не было более страшного преступления. Зверства татар и турок, зверства фашистов и инквизиции бледнеют и кажутся мне детскими забавами по сравнению с тем, что уготовил главный ответчик нам и будущим поколениям человечества. Я говорю о праве собственности на свои мысли и чувства, на свои симпатии и антипатии. Можете ли вы представить себе общество, если чувства и мысли каждого человека становятся предметом всеобщего обозрения? Вы представляете, в какой психологический кошмар вверг нас подсудимый, какой ад нам уготован?

Я не говорю о ситуациях, которые могли бы быть восприняты несерьёзными людьми как комические. Муж не сможет скрыть своих чувств и увлечений от жены, жена от мужа, начальник всегда будет знать, что думает о нем подчинённый (смех в зале). Да, господа, на первый взгляд это даже смешно. Давайте посмеёмся вместе. Но не придётся ли нам плакать? Я уж не говорю о медицинской этике! Ваши болячки, ваши тайные болезни, ваши пороки становятся предметом всеобщего обозрения. Вызовут ли они сочувствие? Может быть! Но может быть, что более вероятно, – презрение и стремление изолировать… Кого? Вас? – он ткнул пальцем в зал. – Вас? Или всех нас? Подумайте вы, женщины, легко ли вам будет выйти замуж? И вы, мужчины, легко ли вам будет найти жену? Что же вы молчите? Радуйтесь! Радуйтесь и вы, служащие в учреждениях, институтах, школах, работающие на заводах и фабриках. Радуйтесь! Если вы раньше могли назвать мысленно своё начальство мерзавцем и подонком, и это вам приносило облегчение и утешение, то теперь вы будете лишены даже маленького удовольствия. Маленького? О, нет! Это «маленькое» удовольствие приносило вам психологическую разрядку, охраняло ваш мозг от перенапряжения, создавало иллюзию справедливости. Я говорю иллюзию, так как от того, назовёте ли вы мысленно своё начальство сволочью, справедливость не восстановится, но, согласитесь, это было и приятно, и психологически необходимо. Что же теперь? Да ни одно учреждение не сможет теперь нормально работать! Как будет чувствовать себя руководитель, если слышит мысли подчинённых, называющих его тупицей, бездарностью и тому подобным, в общем, всем тем, чем подчинённые мысленно награждают своего начальника?

Издавна существует поговорка: «Чужая душа – потёмки». Мы, люди, как правило, по достоинству оцениваем только то, что теряем. Подумайте теперь, не являлось ли это свойство нашей души краеугольным камнем, на котором зиждется вся наша цивилизация? Подумайте! Мы всегда относились отрицательно к насилию и обману. Но насилию мы обязаны возникновением государств, общественных структур. А обман? Вам не кажется, что возможность обманывать друг друга, скрывать то, что мы думаем друг о друге, является тем необходимым условием, которое мешает нам вцепиться друг другу в глотки? Обман – это та необходимая одежда, которая скрывает наше собственное дерьмо от всеобщего обозрения. Теперь, когда защитные экраны или хотя бы фиговые листки срываются, не почувствуем ли мы сами к себе взаимного отвращения? Прошу прощения. Высокоуважаемый Суд, за грубость выражения, но по существу это так и есть.

Пагубные свойства человеческого мозга, которые подсудимый называет «даром далёкой, неизвестно где находящейся планеты Элиа», распространяются среди людей со скоростью лесного пожара. Это эпидемия, господа! И судить его (он указал пальцем на Сергея) надо за сознательное внесение на Землю неизлечимой инфекции. Именно так, господа!

Нас пытались убедить, что новые свойства человеческого мозга способствуют росту морали, нравственности и т.п., и т.д. Однако позвольте заметить, ведь подсудимый давно обладает особыми свойствами мозга, но о какой морали и нравственности может идти речь? Мы только что говорили о нечеловеческой жестокости подсудимого. Это мораль? Это нравственность? – прокурор развёл руками: – Если за мораль и нравственность принимать уничтожение свыше ста тысяч человек, пусть даже отъявленных преступников, уничтожение без суда и следствия, без определения степени виновности каждого считать моралью, то я скажу: избави Бог нас всех от такой морали!

Во имя правосудия и справедливости я требую для всех присутствующих здесь подсудимых высшей меры наказания – смертной казни!

Прокурор закончил речь и сел на место.

ВЫДЕРЖКИ ИЗ РЕЧИ ЗАЩИТНИКА

– Мой коллега прокурор произнёс блистательную речь, достойную по своей красочности лучших образцов древнего ораторского искусства. Пожалуй, Демосфен так не обрушивался на Филиппа II, а Цицерон на Катилину, как мой коллега на человека, который своим беспримерным подвигом спас человечество. Спас всех нас, присутствующих в зале, от мозговых операций, в том числе и моего коллегу, спас ваших дочерей, господа, от растления и насилия, ваших сыновей от рабства; рабства, от которого уже никто не смог бы спасти их, ни Спартак, ни Пугачёв, ни высокомудрые политики. Мой коллега прокурор пел здесь дифирамбы лжи и обману и очень сокрушался по поводу того, что в нашем будущем обществе не будет им места. Что ж, прокурор последователен. Этого у него никак не отнимешь. Прокурор забыл, будем считать, что забыл, что так называемый роман «Тупик» написан не моим подзащитным и не является в полном смысле романом, а грозным предупреждением, художественным описанием точной модели, созданной в интеллектуальной системе СС, для которой нет на нашей планете недоступной информации. Факт написания романа СС сейчас не подлежит сомнению так же, как не подлежит сомнению абсолютная достоверность прогностической ценности модели. Вам хорошо известны материалы предыдущего судебного процесса, на котором представлены неопровержимые доказательства, что именно такой общественный строй готовили нам Каупони и его компания. Перед вами прошли свидетели и жертвы мозговых операций. Их было произведено около трехсот тысяч. Триста тысяч несчастных, лишённых способности сопротивляться, изготавливали на подпольных заводах страшное оружие. Этого вам мало? Вам мало и около пятидесяти тысяч искалеченных девичьих душ и тел? Господин прокурор, очевидно, считает, что недостаточно. Надо было подождать, пока неогуманисты не станут действовать, не возьмут всю полноту власти в свои руки и не установят свой режим. Вот о чем так сожалеет прокурор!